Пояснительная записка 2-го бюро Генштаба французской армии при донесении в гестапо, содержащем направленную информацию о германо-польских отношениях

5 мая 1939 г.

2-й экз.

Продолжение P/a № 31.960 от 3 мая 1939 г.^[1]

Как указывалось в вышеупомянутом донесении, организация гестапо К., с которой связан наш информатор Л., выразила крайнюю заинтересованность в предыдущих политических отчетах и высказала пожелание, чтобы такие отчеты высылались ей два раза в неделю. Донесение, копия которого прилагается, как всегда составленное из различных документов с правдоподобными сведениями, было отправлено ей 4 мая и касалось германо-польских отношений.

Интерес, проявляемый К. к подобного рода донесениям, впрочем, вовсе не благоприятным по отношению к Германии, может указывать на то, что К. находится в подчинении у какого-то авторитетного лица (может быть, Геринга?), который пытается таким способом представить фюреру точки зрения, отличные от тех, которые ему обычно представляет Риббентроп.

Если это не так, то сложно объяснить, чем вызван интерес немецкой организации, и ту высокую цену, которую она платит за бумаги, являющиеся лишь указанием на то, что имеются иные точки зрения.

Нам известно, что и в отношении английской стороны К. проявляет тот же интерес.

Приложение

Донесение в гестапо, содержащее направленную информацию о германо-польских отношениях

3 мая 1939 г.^[2]

Сегодня весь интерес сосредоточен вокруг урегулирования между Польшей и Германией вопроса о Данциге и данцигском коридоре.

Человек, вернувшийся из Польши вместе с де Монзи, который ездил туда, как известно, в качестве министра общественных работ на открытие участка железной дороги Верхняя Силезия – Гдыня, изложил свои впечатления, полученные в ходе поездки, следующим образом:

«Гитлер совершил по отношению к Польше ошибку, которая может иметь самые серьезные последствия.

15 марта он уже совершил подобную ошибку в отношении двух других западных наций, Франции и Англии, подписавших с ним Мюнхенское соглашение. Не отдавая себе заранее отчета в том, что обе нации на этот раз, возможно, не согласятся признать свершившийся факт, он предоставил этим двум странам недостающую им возможность совершенствовать свою военную организацию.

Теперь, не допуская, что Польша не пойдет на уступки, он фактически создал такое положение, которое одновременно затрагивает его престиж и престиж Польши, и из которого неизвестно как он сможет выйти без существенных потерь.

Чтобы понять, почему Польша не идет на уступки, необходимо осознать, как это сумели осознать французы, тот дух расовой и национальной гордости, который движет поляками.

Те, кто во Франции, контактирует с объединениями польских работников, знают, что последние не смешиваются с местным населением, как это происходит, например, у итальянцев или испанцев. Работая за границей, они работают на Польшу, и только на нее.

В сентябре прошлого года многие французы были удивлены той враждебной позицией, которую заняли поляки по отношению к чехам. Когда полякам делали на этот счет замечания, они отвечали: “Вы не знаете чехов; они очень разделены между собой, некоторые их правители их предали. Кроме того, они рады, что им отказывают в возможности сражаться”.

И когда им говорили, что настанет и их черед, они неустанно повторяли: “Мы не чехи. Мы сможем драться. К тому же, с немецкой стороны нас всячески успокоили. В 1938 г. Гитлер неоднократно торжественно заверял, что вопроса Данцига не существует, что он решен между нами на длительный период. Для чего ему, без каких-либо оснований, вновь его поднимать, во всяком случае, до окончания действия договора, связывающего нас как равноправных партнеров? Этот договор, обеспечивающий безопасность восточного фланга рейха, [так] хорошо ему послужил в то время, когда он был еще слаб, что теперь Гитлер будет его соблюдать, по крайней мере, в течение нескольких лет”.

И поэтому можно понять то удивление, а затем гнев, овладевший польскими руководителями, когда после полного расчленения Чехословакии и аннексии Мемеля^[3] они поняли, что с ними обращаются точно так же, как с чехословаками или литовцами, в то время, как они всегда верили, что Германия, осознавая их место в Европе, считает их равными себе.

“Раз у нас существует договор, связывающий нас с Германией на основе территориального статус-кво и позволяющий ей в течение срока его действия требовать у нас концессии без предоставления какой-либо компенсации, к чему тогда обещание не трогать то, что нам оставлено? Почему бы у Франции ничего не попросить за Эльзас – Лотарингию, а у итальянцев – за Тироль? Почему надо просить именно у нас то, чем мы больше всего дорожим, то, что является нашим подлинным жизненным пространством?”

Так мало-помалу, сначала у руководителей, а затем и у всего польского народа, сложилось царящее сегодня умонастроение. Польша чувствует себя объектом большой несправедливости, добавляющейся к угрозе жизни.

Ей нечего сегодня уступать Германии, которая еще вчера была полностью удовлетворена положением на этой границе.

Если только Германия здесь, так же как и в Чехословакии, не хочет заблаговременно расчленить Польское государство, чтобы затем ей было легче уничтожить или, по меньшей мере, подчинить его себе.

И поэтому ей нечего ждать от Польши, которая считает себя полностью правой и находится в положении самозащиты.

Переговоры с Германией возможны только в том случае, если та снова будет их вести как равная с равной, не требуя [территориальных] уступок, но, сообща стремясь к равновесию сил, может быть отличному от того, что было ранее, но, во всяком случае, уважая права, которые Польша считает жизненно необходимыми: свободное распоряжение Данцигом, как в данный момент, и территориальная неприкосновенность.

Взамен любые гарантии могут быть предоставлены немцам в Данциге, а также свободному железнодорожному и автомобильному сообщению с Восточной Пруссией.

Какое приемлемое решение может быть найдено?

Расторжение германо-польского договора создало новую ситуацию, в которой Польша каждую минуту чувствует угрозу своему национальному существованию.

Собирается ли она, кроме английской поддержки, просить советской помощи? Не думаем. Причина все та же – гордость, поляки считают себя равными с любым другим народом.

Война вызовет в этом народе национальное движение невиданного размаха. Чтобы подавить его, Германии необходимо было бы ввязаться с головой в это дело, задействовав большую часть своих вооруженных сил, вплоть до столкновения с советской армией.

Таким образом, для Германии, в результате двух серьезных психологических ошибок, совершенных ее руководством, после 15 марта создалась ситуация, становящаяся с каждым днем все трагичнее не по своей сути, т.к. речь идет только о возвращении прежде существовавшего статус-кво в Польше, но из-за драмы честолюбия, разыгрывающейся сегодня в умах ее руководителей и, особенно, Гитлера.

Третья психологическая ошибка, которая вынудит ее пойти на риск возникновения войны, может на этот раз стать роковой для Европы в целом и для Германии в первую очередь».

Перевод с французского яз. Л.И. Кудрявцевой.

[1] Заголовок документа. Подчеркивание документа.

[2] На 1-м листе документа, в верхней части имеется рукописная помета: «Копия сообщения, адресованная К. 4 мая 1939 г.».

[3] Мемель – ныне г. Клайпеда (Литва).